Я играю на трубе двумя столовыми ложками

Я играю на трубе. Нет занятия лучше на свете!
Мама говорит, что я идиот, и папа, не отрываясь от газеты, тоже говорит, что я идиот...
...Только всё это меня не останавливает. Я играю на трубе двумя столовыми ложками.
Пусть каждый твердит, что я идиот, но какой отменный от удара металла о металл получается звук!
Ева Рапопорт, «Я играю на трубе»

Если ваш ребёнок с утра до ночи колотит ложками по кастрюлям, отбивает ритм ладонями и превращает это безобразие в маленький концерт — не спешите взывать к тишине. Возможно, повзрослев, он пополнит ряды одного из самых интересных ансамблей Белгорода — «Drumania», который вчера выступил в Большом концертном зале БГИКИ с, в прямом смысле, оглушительным успехом.



Трудно представить современный музыкальный коллектив без партии ударных инструментов: и в рок-группах, и джаз-бэндах, и на фоне попсовых исполнителей обязательно есть человек, задающий ритм. «Drumania» пошла дальше: этот ансамбль целиком состоит из ударников. «Нам не нужна мелодия — у нас есть черенки. Нам не нужна гармония, потому что мы — «Drumania»!» — приговаривают парни в жёлтых футболках, маршируя по сцене с черенками от лопат и небольшими деревянными брусками. Извлекать стук, звон, треск, шелест и другие немелодичные звуки музыканты умудряются также из кастрюль и даже совершенно без инструментов — хлопками и потиранием ладоней друг о друга и колени.



В сольной программе коллектива — не только подручные материалы, но и стандартные для ударных установок инструменты. Долго сравнивая фотографии концерта и иллюстрации в музыкальных энциклопедиях, я выяснила, что в арсенале «Drumania» имеет малые и бас-барабаны, том-томы, тарелки в разных конфигурациях — крэш, райд и хай-хэт, а в некоторых композициях — ксилофоны, колокольчики, бубен, бонги, гонг и целую россыпь этнических приспособлений для извлечения звуков неопределённой высоты. Дольше всего пришлось искать название железной призмы, которая цокает, например, в песне «1:0 в пользу осени» у «Animal Джаz». Оказалось, что это — «ковбелл» (он же в некоторых источниках — «ков белл» и даже «каубелл» — от английского «cow bell») — коровий колокольчик без язычка. С помощью всех этих штуковин парни творят прямо-таки неприличные вещи со слухом публики.

«Я не помню, что мне больше всего понравилось, потому что я каждый раз не знала, чего ожидать дальше», — поделилась со мной журналистка «Нашего Белгорода» Алина Борисенко после концерта. Она собиралась проникнуть за кулисы, чтобы пообщаться с руководителем ансамбля Олегом Ивановым. Харизма из него так и прёт, и сразу видно, что именно он в коллективе главный, даже если бы в номерах его не делали центральной фигурой. Олег и вприсядочку может пуститься, и всякие непонятные зулусские заклинания выкрикивать, и дополнить симфонию Мусоргского отличной партией на ударной установке.



Уж не знаю, Олега это заслуга или решение всего ансамбля, но обычным звукоизвлечением ребята не ограничиваются. Пока сцену готовят к номеру, тон задают видеоперебивочки с подборками соответствующих фотографий: Южная Африка и Египет, русская классика и снимки самого ансамбля... Во время номера нужные инструменты оперативно вносят, а те, которые не участвуют, быстро убирают. Постоянное движение на сцене, как ни странно, не отвлекает от основного действа — от ритмичных конструкций, выбиваемых из всего, что расставлено вокруг. Каждый новый выход коллектива на сцену обставлен по-новому: ребята, как минимум, переодеваются из белых футболок в жёлтые, из жёлтых — в чёрные... Вообще, «Dramania» умеет отлично театрализовать свои ударные партии: чего стоит только фишечка с занавесом в первом номере или целая сценка о вокзале, в которой не пострадала ни одна барабанная палочка.



В отдельных случаях перед публикой появляются не только барабанщики, но и флейтистки, певицы, восточная танцовщица и целый ирландский ансамбль. Эти «помощники» оттеняют важность ударной партии в разных направлениях музыки и даже в разных культурах. Во время «африканской» части кажется, что на улице из-за мистических ударов дерева пойдёт дождь. В «арабском номере» короткие и чёткие удары пальцев и ладоней о поверхность барабанов заставляют тело изящной девушки изгибаться в такт, ловко перебирать ногами и мелко трястись на особо быстрых ритмах. В компании со скрипкой, флейтой, гитарами и гобоем барабаны придают ирландским мотивам торжественность и патетичность. Сколько, оказывается, слов приходится вспомнить, чтобы описать всё то, что пробуждает в душе стук драманских барабанов!



Обычно ударные создают фон для мелодии. Отличным же фоном для барабанщиков стал чёрный задник сцены БКЗ. В лучах удачно выставленных софитов моему дальнозоркому глазу было хорошо видно, как во время особо напряжённых партий от палочек отлетают маленькие щепочки, а от смычка поднимается то ли столбик пыли, то ли струйка дыма. К сожалению, мощность моего фотоаппарата не позволила снять эти разлетающиеся детали :( Если бы я пошла брать интервью, то первым делом спросила бы, насколько легче становится палочка за время такого концерта.



Закончить этот пост хочется самым что ни на есть банальным «усталые, но довольные, мы возвращались домой»: после концерта я вышла на мороз, и всю дорогу до тёплого помещения стучала зубами — естественно, в заводном ритме чечётки :)

P.S. Номер «На вокзале» я полностью сняла на видео — но этот файл почему-то повредился. Поэтому прилагаю сюда небольшой фрагмент заключительного номера — кусочек отличной лезгинки на трёх ксилофонах.

Если у вас есть доступ к сети «ВКонтакте», а здесь запись не воспроизводится, то посмотреть её можно по этой ссылке: http://vkontakte.ru/video1696286_161274571

Приятных впечатлений!

Москва, которую надо было пройти

Пересыпанный перечислениями текст.

Из белгородского аэропорта можно улететь «в Турцию, Кипр, Болгарию, Израиль, Африку и др.». Под «и др.» скрываются Москва, Петербург, Новый Уренгой и некий Ямбург. «В остальные места, дорогие белгородцы, добирайтесь железными дорогами», — как бы намекает Министерство транспорта. К «остальным местам» относится и Новосибирск, в который я собиралась чуть ли не полгода. Находящийся в пути 73 часа поезд «Белгород — Новосибирск» вынудил меня принять волевое решение: чередовать землю с небом, а Сибирь разбавить столицей.

Туда

Моя мама — большой любитель куда-нибудь и на кого-нибудь сорваться. Узнав, что ждать самолёт «Москва — Новосибирск» мне придётся почти сутки, она решила скрасить моё московское одиночество. 2 ноября, в прошлую среду, в 22:55 мы с ней выехали из Белгорода поездом «Кисловодск — Москва».

Конечно же, нам попался говорливый попутчик. Он оказался полковником Комаровым — есаулом терского казачества, прошедшим вторую чеченскую, а теперь едущим на выручку к «своим ребятам» в Уренгой. Мол, если он туда приедет, то сможет решить какой-то важный для однополчан вопрос. Александр Борисович много рассказывал про Кавказ, показывал удостоверения полковника и казака; травил байки про жену, хохлушку Галю, и её поведение в патриархальном Моздоке; жаловался, что пережил инфаркт; пил водку за наше знакомство, предлагал съесть кубанского сала и отказался от предложенного проводницей белья — в общем, делал всё, что полагается делать ветерану не такой уж далёкой войны.

Мама, как всегда, вежливо поддерживала разговор: спрашивала, чем терские казаки отличаются от кубанских, как солят сало в Ростове, рекомендовала не пить спиртное и понимающе кивала головой. Я строчила твиты и делала вид, что ничего не слушаю. Девушка Оля с кольцом, камень на котором напоминал уплощенное перепелиное яйцо, смущённо улыбалась, отказывалась от полковничьей водки и сала и внимала солдату.Справа, на нижней боковушке, во сне сопел дед в застиранной майке. Хотя, судя по некоторым особо возмущённым вдохам и выдохам на отдельных фразах есаула, не так уж он и спал. Дед отжёг, когда в вагоне погас свет и народ лёг спать: буквально через 20 минут пассажир проснулся, убрал постель, превратил свою полку в стол и стал с аппетитом наяривать сало с чесноком. В Курске сосед благополучно сошёл на перрон, оставив за собой только аппетитный аромат. «Девчонки кончились — а вкус остался».

* * *
Мама очень хорошо знает Москву. Она там училась, познакомилась с папой, вышла замуж и некоторое время работала. Их любимым местом для прогулок было ВДНХ — до сих пор есть целая куча фотографий. Оказалось, что тут стоят знаменитые «Рабочий и колхозница», на расстоянии вытянутой шеи видна Останкинская башня, а в павильоне №1 расположен знаменитый музей «Поля чудес». Именно в этом куске Москвы чувствуешь былую мощь СССР и вспоминаешь слова заместителя нашего декана С.В. Ушаковой о том, что «гигантизм — признак вымирания цивилизации». На ВДНХ огромное всё: огромные аллеи, огромные павильоны, на здании мясной промышленности — чудовищных размеров бык-производитель с соответствующими яйцами, и только плотина на пруду маленькая, чтобы показать, для чего её более крупные собратья перекрывают Енисей, Обь, Волгу и другие русские реки. Естественно, что прогулки по выставочному комплексу ожидаются неблизкие.

В павильоне Армении работает ресторан кавказской кухни. Наравне с ним на главный вход смотрит павильон Карелии. В то ли таджикском, то ли туркменском павильоне расположилась какая-то выставка, не имеющая отношения ни к народному хозяйству, ни к сопредельным государствам. Украинский павильон поджидает гостей далеко в глубине ВДНХ, радуя тыквами и морковками, украшающими торцы здания. Космический павильон напоминает декорацию к «Кин-Дза-Дзе» — такой же промышленно-неряшливо-громоздкий. За ним начинаются парк и Ботанический сад. И, что удивительно, только здесь — за тридевять земель от дома и посреди мегаполиса — нам удалось почувствовать присутствие осени.

Мама говорит, что запах лиственниц напоминает ей родную Сибирь. Такие же деревья росли рядом с интернатом, где она некоторое время жила, и во дворе дома её бабушки. По ботсаду мы гуляли, практически не переговариваясь: мама, наверное, что-то вспоминала, а я просто наслаждалась тем, что среди дня не сижу на работе, а иду по хвое, похожей на мелкую оранжевую вермишель. Медленно мимо нас проплывали деревья с какими-то странными прямоугольными метками. На мой вопрос, зачем эти знаки, мама ответить не смогла. Зато сравнила меченые деревья с концлагерем. Потом были красивые красные кусты, сосновый бор, альпийский лужок... Увядший голый лес — это одно из самых больших природных откровений. Почти как снегопад в свете вечерних фонарей. Но о нём когда-нибудь потом.

Вторую половину дня мы решили провести в центре столицы. Во многом это случилось из-за того, что у меня начала отваливаться спина — целый день на ногах, ещё и с рюкзаком. Чтобы покататься, мы сначала добрались от ВВЦ до «Бабушкинской» на трамвае, потом на метро приехали на «Театральную» и собрались заглянуть на Нулевой километр в Александровском саду. Не тут-то было! Именно на этот вечер на Красной площади репетировали парад то ли ко Дню народного единства, то ли к годовщине Октябрьской революции, поэтому простые подходы в сад были перекрыты.

Если загадать желание не получается — надо что-нибудь съесть. Мы пошли в «Макдак». Пока мама объясняла бухгалтерше с работы какой-то алгоритм по телефону, я стояла в очереди. Мою кассу, судя по бейджам, обслуживала Камилла. Соседнюю — то ли Шакира, то ли Шахразада. Между ними сновал Манул или Малон — не вспомню точно. Ни одной Ольги, Марины или повсеместно распространённой Анастасии, ни одного Димы, Жени или Серёжи. Поэтому, когда с соседнего стола пришла убирать Эсмира, я даже не удивилась. Русская дама появилась позже: администратор попросила нас и соседей есть побыстрее, чтобы она забронировала столик для каких-то школьников.

Потом был Охотный ряд. Когда в него заходишь, тебе сразу улыбаются две дамы за маникюрной стойкой. Я отвлеклась немного, поворачиваюсь — а одна уже пилит маме ноготь. Подхожу, а дама рассказывает, что обрезной маникюр вредит пальцам, что пилочка гораздо эффективнее, что на ночь надо пользоваться кремом для рук и особое внимание уделять кутикуле... При этом ловко переделывает ту работу, которую маме сделали на ногтях вчера в белгородском салоне. Стою я, стою — и понимаю, что смотреть на этот процесс и слушать могу вечно. Как в детстве, когда папа паял какие-нибудь микросхемы и мне что-то при этом рассказывал. «Сколько ж это стоить будет?» — думаю. Оказалось, что бесплатно. Но только один ноготь :D Демонстрационная акция у них. Мама сказала, что этим маникюршам можно работать в паре с каким-нибудь карманником, потому что процедура здорово отвлекает от реальности.

Побродив ещё немного в Охотном ряду, мы решили стартовать в Домодедово. И тут меня начало колотить: то ли предчувствие больших приключений включилось, то ли замёрзла, то ли впечатления начали давить. Пока ехал аэроэкспресс, я вообще места себе не могла найти. Мама даже посмеялась, что у дочери радиста и стюардессы такая чудовищная аэрофобия. Но в аэропорту всё как-то сразу прошло. Я даже ни разу не ошиблась в последовательности действий на регистрации и в размерах тазиков, в которые на досмотре складываешь одежду. К слову, для меня эти тазики-ящики стали открытием. В фильмах их почему-то не показывают.

Обратно

В Москве я оказалась и на обратном пути из Сибири. Ковалёв  допровожал меня в новосибирском аэропорту аж до металлоискателей на досмотре, я ему помахала рукой — и этот момент можно считать началом коды моей путешественной сонаты.

Снова был самолёт. Правда, под его крылом не пело зелёное море тайги, а расплывалась рисовая каша. Пока Западная Сибирь, Урал, Поволжье и Центральная Россия спали под плотными облаками, мы летели над всем этим и видели непривычное для осени розово-голубое небо на рассвете. Но смотреть назад не так уж удобно, поэтому я заснула. Спала я и позже — уже в аэроэкспрессе. Как чувствовала, что силы ещё понадобятся.

Мой самолёт задержали на 15 минут, потом долго не отдавали багаж, поэтому на Курский вокзал я прибыла в 10:30, хотя собиралась часом раньше. Встретить меня, несмотря на воскресное утро, приехали сразу четыре человека. Алина, с которой мы познакомились на прошлой Летней школе, была первым человеком, который предложил пересечься в Москве. Машу и Настю, которые приезжали на белгородский «Медиаполигон», а потом и на ЛШ, я уже сама попросила к нам присоединиться. Влад из медицинского отделения Летней школы должен был забрать у меня багаж своей подруги, поэтому тоже явился на Курский.

Оказалось, не так-то просто уговорить людей из Москвы сходить в кофейню. Девчонки втроём не могли решить, куда же мы пойдём. В итоге остановились на местечке «Людикаклюди». Очаровательная сумрачная точка с большими кусками пирога, огромными коктейлями и сносным кофе. Беседа о «Полигоне» и Академгородке (точнее, мой восторженный монолог) плавно перетекала то на личность бармена (Машенька ;)), то на бенефициаров (это Алина с Настей обсуждали экономику, как истинные работники «РИА-Новостей» и «Эксперта»).

Уют продолжался. Благодаря отменной холодине на улице, в улочках Китай-города практически никого не было, и можно было с удовольствием погружаться в старую Москву. Мы заходили в какие-то магазинчики, болтали о всякой ерунде и обсуждали неудачные дизайнерские решения. В «Лавочке детской книги» я приобрела «Путешествие по карте языков мира» академика Леонтьева. На Чистых прудах любопытная Машка затащила нас в заведение «Живая книга», которое оказалось чем-то средним между храмом и отделом пропаганды какой-то очередной целительницы. А уже через полчаса мы шли от станции «Чкаловская» к Винзаводу. Там снова оказался книжный магазин, и я снова соблазнилась — на сей раз, «Рождением театра» Немировича-Данченко.

По Винзаводу мы гуляли уже вдвоём с Алиной. И это, пожалуй, то место, о котором я рассказывать не хочу — не потому, что мне не понравилось, а потому, что рассказывать свои впечатления от изодранных в клочья книг или трёхметровых портретов подростков мне лень. Зато третий на нашем пути книжный магазин заслуживает пары строчек. В нём продаются очень дорогие книжки о живописи, дизайне и т.п. Минут сорок мы рассматривали альбомы с японской графикой, Моне, Альфонсом Мухой и советскими интерьерами. Алинка так интересно рассказывала мне про мангу, мастихины и арт-нуво, что мне стало стыдно, что я не умею рисовать и даже поддержать разговор о художниках. В общем, из Винзавода я вышла полная впечатлений и планов по саморазвитию.

Уже в поезде, через минут сорок, читая «F5» по соседству с пьющей пиво попутчицей из Мариуполя, я поняла, что не так уж и ненавижу Москву, как мне казалось последние года два. Просто некоторое время она не была мне полезной, а теперь вот обострила восприятие. На то она, наверное, и столица.